Главный нравственный вопрос в благотворительности: ради кого она совершается?
Кто не знает, что милостыня подчас бывает вредна: бездумная филантропия не только не противостоит тому или иному социальному злу, но часто порождает его.
Например, в средневековой Европе были распространены даровые трапезы в монастырях. Туда стекались огромные толпы народу, и, вероятно, не один человек, имея столь надежный способ пропитания, бросил свое малоприбыльное ремесло. Когда во время Реформации закрыли монастыри, для многих иссяк единственный источник существования. Так возник класс профессиональных нищих.

В Средневековье промышляющие нищенством стали проблемой не только в Европе, но и у нас.
У Даля читаем: "Нищенство общий недуг больших городов". История свидетельствует, что карательные меры в данном случае не имели успеха.
В Англии, например, за бродяжничество наказывали плетьми и отрезали верхушку правого уха - казалось бы, строгое наказание, но и оно не дало практически никакого результата.

Петр I разработал целую систему таких мер для здоровых нищих. Бродяг отдавали в солдаты, посылали на рудники, на заводы, на строительные работы в Петербург. Кстати, наказывали и подающих милостыню, их признавали "помощниками и участниками" преступления и взимали за это пять рублей штрафа.

Система общественного призрения более плодотворна, хотя и она отнюдь не панацея.

В XIX веке появились разнообразные общества, обеспечивающие нищих работой (например, "Общество поощрения трудолюбия" в Москве), исправительные и работные дома.
Однако до 1861 года благотворительные общества существовали только в восьми городах России. И лишь со второй половины XIX века начинает развиваться земская благотворительность.
К концу века российские земства тратят на помощь бездомным, переселенцам, на создание профессиональных школ уже около 3 миллионов рублей в год.

Тем не менее государственные меры борьбы с нищетой не могли искоренить ее в принципе. Вероятно, потому, что денег в казне всегда не хватало (как теперь в бюджете). Кроме того, государство - довольно неповоротливый механизм, оно не может входить в частности, реагировать на вновь и вновь возникающие социальные проблемы. Именно по этой причине частная благотворительность была и во многом остается основным видом филантропической деятельности в развитых обществах.

Традиции частной филантропии в России складываются во второй половине XVIII века, когда Екатерина II разрешила подданным открывать благотворительные заведения. Однако поначалу частный капитал был не настолько развит, чтобы заметно повлиять на ситуацию. Но во второй половине XIX столетия все изменилось. Началось бурное развитие промышленности и накопление капиталов. К 1890 году две трети средств, истраченных на благотворительность в России, принадлежали частным лицам, и лишь четвертая часть выделялась казной, земствами, городскими властями и Церковью.

Музей предпринимателей, благотворителей и меценатов существует в Москве уже 10 лет.
За это время в нем собрана обширная экспозиция: документы, фотографии, личные вещи русских промышленников, купцов, банкиров. Огромное большинство экспонатов подарено в коллекцию потомками тех людей, которым и посвящен музей: Алексеевых-Станиславских, Бахрушиных, Армандов, Мамонтовых, Морозовых ...
Здесь проводятся лекции по истории предпринимательства и благотворительности, организуются встречи с деловыми людьми. Работники музея стремятся сохранить ту особую культуру, которая возникла в XIX веке в новом классе русских людей - промышленников и предпринимателей и которая ассоциируется у нас с понятием меценатства.

Век XIX - воистину "золотой век" русской благотворительности.

Именно в это время появился тот класс людей, который, с одной стороны, обладал необходимым для филантропической деятельности капиталом и, с другой, был восприимчив к самой идее милосердия. Речь конечно же идет о купечестве, усилиями которого была создана самая обширная и надежная система благотворительности, когда-либо существовавшая в России.
 
Истории многих миллионных состояний начинались с выкупа из крепости. (См. "Наука и жизнь" № 8, 2001 г. _ "Магазин Елисеева".) Как бы ни был богат сын или внук бывшего крепостного - путь в высший свет ему практически заказан (исключения, впрочем, бывали, но только исключения). Поэтому именно филантропия стала одной из тех сфер, в которой русские купцы могли реализовать свое стремление к общественной деятельности. Благотворительность в XIX веке не давала никаких финансовых льгот, на размере налогов, добрые дела в то время не отражались. Однако государство не оставляло такие дела вовсе без внимания. Например, получить какой-либо чин или быть представленным к ордену купец мог, только отличившись на ниве служения обществу, то есть потратив деньги на его благо. Надо ли говорить, как это было важно для людей, не избалованных общественным признанием.

Известны и вовсе поразительные случаи: например, особым царским указом вышедший из крепостных купец Петр Ионович Губонин, основавший Комиссарское техническое училище и внесший значительную сумму на строительство храма Христа Спасителя, получил потомственное дворянство - "во внимание к стремлению своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе". Получил потомственное дворянство Григорий Григорьевич Елисеев. Павлу Михайловичу Третьякову также предлагали дворянство, однако он отказался, сказав, что "купцом родился, купцом и умрет".
 
Соображения престижа и возможной выгоды всегда не были чужды меценатам и благотворителям. Но все же, вероятно, не только эти соображения оставались первостепенными. В русском купечестве бытовала присказка: "Бог богатством благословил и отчета по нему потребует". В своем большинстве новые русские промышленники были людьми очень набожными, к тому же многие из них вышли из старообрядческих семей, в которых религиозность соблюдалась особенно строго. Забота о своей душе - главнейшее для таких людей, а в России, как мы помним, именно благотворительность считалась вернейшим путем к Богу. Многие купцы выговаривали себе право быть похороненными в построенных ими церквах. Так, братья Бахрушины похоронены в подвале церкви при больнице, которую основали. (Кстати, при советской власти, когда эту церковь уже ликвидировали и на ее месте возникли новые больничные помещения, стали думать, а что делать с захоронением. В конце концов, подвал попросту замуровали).

Малосимпатичный образ русского купца - символ косности и мещанства, созданный стараниями многих писателей и художников (по иронии судьбы тех самых, которых часто поддерживали купцы-меценаты), - прочно вошел в наши представления о России XIX века. Создатель Музея изящных искусств профессор И. В. Цветаев в сердцах пишет о купцах-современниках: "Ходят они в смокингах и фраках, но внутри носороги-носороговичи". Но ведь тот же русский купец Ю. С. Нечаев-Мальцов стал фактически единственным жертвователем (2,5 миллиона золотых рублей) на строительство музея и закупку коллекций.

И нельзя не признать, что в это время среди купечества появились люди на редкость образованные. Савва Морозов окончил физико-математический факультет Московского университета, готовился к защите диссертации в Кембридже. Дмитрий Павлович Рябушинский, окончив тот же факультет, стал профессором Сорбонны, основал в своем поместье Кучино первую в России аэродинамическую лабораторию (ныне ЦАГИ). Алексей Александрович Бахрушин финансировал медицинские исследования (среди них - испытание противодифтерийной вакцины). Федор Павлович Рябушинский организовал и субсидировал научную экспедицию по изучению Камчатки. Сергей Иванович Щукин основал институт психологии при МГУ. Таких примеров очень и очень много.

Вообще, вклад русских купцов в отечественную науку и образование весьма серьезен. Собственно, в этой сфере у них был свой интерес: ведь без квалифицированных рабочих, инженеров, строителей невозможно развивать производство. Поэтому именно на купеческие деньги строятся ремесленные и коммерческие училища, институты, организуются курсы для рабочих (например, знаменитые Пречистенские курсы в Москве). Но купцы также финансировали учебные заведения, напрямую не связанные с их промышленной деятельностью: гимназии, университеты, художественные училища, консерватории. В 1908 году в Москве был учрежден Народный университет на средства, завещанные для этой цели золотопромышленником А. Л. Шанявским. Огромный медицинский комплекс на Пироговской, принадлежащий ныне Первому медицинскому институту, создан в основном на частные пожертвования.

Другой сферой вложения средств и энергии для предпринимателей XIX века стало искусство. Казалось бы, бизнес и культура - два полюса, между которыми нет ничего общего. Однако именно феномен меценатства определял тогда культурный процесс. Трудно представить себе, как развивалась бы русская живопись, опера, театр, не будь Морозова, Мамонтова, Станиславского, Третьякова и еще многих купцов-любителей, страстно увлеченных искусством.

Были и так называемые территориальные благотворительные общества.

Москва, например, делилась на 28 участков. Во главе каждого из них стоял совет, ответственный за сбор денег. Члены совета обследовали свой район, выискивали нуждающиеся семьи, помогали им. В этой работе принимали активное участие студенты.

Век ХХ, принесший России множество перемен, стал роковым и для филантропической идеи.
Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" писал: "И куда же делась эта русская доброта? Ее заменила сознательность".
После революции бывшие нищие и бывшие меценаты оказались в одной лодке, и частная благотворительность исчезла как понятие.
Филантропические организации были упразднены - светскую благотворительность ликвидировали в 1923 году.

Церковь какое-то время пыталась продолжать дело благотворительности.
Например, во время голода в Поволжье в начале 20-х годов патриарх Тихон учредил Всерусскую церковную комиссию для оказания помощи голодающим. Однако положение Церкви в Советской России было настолько шатким, что сколько-нибудь серьезно повлиять на ситуацию она не могла.
В 1928 году церковная благотворительность была официально запрещена.

Государственные меры борьбы с нищетой постепенно переросли в борьбу с нищими. Бродяжничество объявили преступлением, и очень скоро его не стало: бездомных отправляли подальше от больших городов, а то - и в лагеря.

После Чернобыльской катастрофы, когда гуманитарная помощь оказалась просто необходимой, государственная политика в отношении благотворительности существенно изменилась. Однако до сих пор этикет филантропии у нас не сложился: свои старые традиции мы утратили, а перенять западную модель нам мешают как культурные различия, так (не в последнюю очередь) и отставание в экономике.

Современная российская филантропия уже существует в каких-то отдельных проявлениях, но как понятие еще не сложилась.
"Меценатами" называют людей, предоставляющих спонсорские услуги в обмен на рекламу своих компаний. Благотворительные фонды не пользуются доверием. Это же относится во многом к иностранным и международным благотворительным организациям: понятие "гуманитарная помощь" приобрело в разговорном языке отрицательный оттенок.
В обществе не сформировано единого определенного взгляда как на благотворительность вообще, так и на тех людей, которые сегодня в ней нуждаются. Как, например, относиться к бездомным, которых у нас теперь принято называть "бомжами" и которые все реже вызывают, казалось бы такую естественную, жалость? Тем более сложное отношение к беженцам, неприязнь к которым часто подогревается национальными конфликтами.

"Врачи без границ" - международная неправительственная гуманитарная организация, оказывающая бесплатную медицинскую помощь людям в кризисных ситуациях. Она основана 30 лет назад и уже работает в 72 странах мира. В России организация "Врачи без границ" проводит несколько программ, самая масштабная из них - медицинская и социальная помощь бездомным в Санкт-Петербурге и Москве.